...

Они нереальны, думал я, шагая по вестибюлю, все до одного. Но я знал, что они реальны. Вы приезжаете в незнакомое место, такое, как Мейзон-Сити, и они кажутся нереальными, но вы знаете, что это не так. Вы знаете, что они были пацанами и лазили босиком в ручей, а когда подросли, выходили на закате во двор и смотрели, прислонившись к изгороди, на поле и на небо, не зная, что творится у них в душе, грустны они или счастливы, а потом они выросли и спали со своими женами, щекотали детишек, чтобы рассмешить их, уходили утром на работу и не знали, чего хотят, но знали, почему поступают так, а не иначе, и хотели поступать по-хорошему, потому что доводы в пользу этих поступков всегда были хорошие, а потом, состарившись и забыв обо всяких доводах, перестав совершать поступки, они сидят на лавочке перед шорной мастерской и облекают в слова доводы и поступки других людей, уже забыв о смысле этих доводов и поступков. И в одно прекрасное утро они будут лежать на кровати и смотреть в потолок, почти не видя его, потому что лампа прикрыта газетой, и не узнают лиц, склонившихся над кроватью, потому что комната полна дыма или тумана, от которого режет глаза и перехватывает горло. Да, они реальны, ничего не скажешь, и, может быть, потому кажутся вам нереальными, что сами вы не очень реальны.

Роберт Пенн Уоррен, "Вся королевская рать"